Каждый раз, оказываясь в стенах этого дома, я мог поклясться, что слышу голос того мальчишки, которым когда-то был. Отец любил рассказывать историю нашего поместья, как возводился фундамент, как его дед забил первый гвоздь. Я слушал его с упоением, даже жадностью, наследие всегда представлялось мне неким сокровенным таинством времен, которых мы не знали и не узнаем, но в которые у нас есть возможность заглянуть через призму воспоминаний тех, кто жил тогда до нас. Память моего дома была осквернена кровью, как и вся историческая составляющая Мистик-Фоллс, армия Конфедеративных Штатов Америки, расположившаяся неподалёку, нуждалась в помощи всех, кто мог её предоставить, война всегда толкает людей на страшные вещи. Но иногда даже один человек может принести с собой нечто не менее страшное, он жил войной, вёл внутреннее сражение и транслировал его на поверхность, таким я помнил отца. Уверен, таким же я представлялся и для Зака.
— Зря ты приехал, дядя, — он не часто позволял себе подобные реплики в мой адрес, но вероятно теперь что-то изменилось. Обернувшись на голос внучатого племянника, я немедленно отметил его осунувшееся лицо, то как изменился цвет его кожи с нашей последней встречи, как он заметно постарел, теперь еще сильнее разрывая визуальную возрастную разницу между нами. Лишь кто-то очень внимательный мог уловить годы, грузом опыта и боли плещущиеся в моих глазах, в остальном, я был всё таким же как и много десятилетий назад. Лишь со временем начинаешь осознавать бесполезность вечной жизни и юности, в ней нет цены, нет конечности, а значит нет и цели.
— Я не беспокоил тебя последние два года, Зак, но у нас есть уговор, — речь шла о моих визитах к Саре, само собой. Заку не нравилось то, что я вторгаюсь в их частную спокойную жизнь, однако, это была своего рода необходимость и даже слабость с моей стороны, я мог признаться в этом по крайней мере себе. Его дочь очень напоминала мне нашу с Деймоном мать, немногочисленные портреты изображали её именно такой в том же возрасте, поразительно, сколь стабильной может быть генетика, даже в чертах лица Зака я улавливал очевидное сходство между нами, которое ему вероятно было в тягость, если не вызывало отвращение вовсе. Но Сара была лучом надежды для нас обоих, в каком смысле я испытывал к ней неподдельные отеческие чувства и разрешал себе побыть в её обществе хотя бы изредка, наблюдать за тем, как она взрослеет и постепенно из маленькой девочки становится взрослой, успешной и без всяких сомнений красивой женщиной. Но я боялся того, что теперь ей может грозить опасность. Их общение с Еленой скорее неудачное стечение обстоятельств, чем наоборот. Меня не покидало ощущение, что я должен попытаться защитить эту девушку, однако вопреки неким сердечным желаниям, разум повторял лишь одно — позаботиться о безопасности семьи, вот моя первостепенная задача.
— В городе может стать небезопасно, вот почему я здесь, — Зак знал обо всём, о чем ему следовало бы знать, чтобы сделать жизнь Сары беззаботной, не обремененной излишним страхом, мы оба хотели этого больше всего, однако сейчас я не собирался вывалить ему на голову целый ворох информации о Никлаусе, которая лишь повысит уровень его тревожности и скорее всего лишит сна, но делу не поможет, — знаю, ты не хочешь уезжать, и я тебя понимаю, но позволь мне остаться. Моё пребывание в доме тебе неприятно, не стоит делать вид, будто это не так. Наши условия всё еще в силе, я не причиню вреда ни единому человеку, но ты должен знать, что Деймон тоже в городе, и я не могу ручаться за его действия, но могу по крайней мере попытаться его сдержать.
Пульс мужчины немедленно подскочил, сердце тут же стало отбивать канонаду в его грудной клетке, а гнев, распространяющийся по комнате смешением мускусных оттенков, я тут же без труда уловил, лишь набрав воздуха в лёгкие. Виновато нахмурившись, мне пришлось опустить взгляд, чтобы больше не смотреть в глаза Зака, не видеть его превратившиеся в две маленькие черные точки зрачки. Мой брат навсегда останется его злейшим врагом, едва ли я в силах это изменить, да и права такого не имею. Но я чувствовал свою вину и даже стыд за бесповоротно испорченную жизнь, еще одну. Последнюю ли?

Мы больше практически не общались в тот вечер, моё присутствие и принесённые новости вынуждали Зака бездумно бродить по кухне, греметь тарелками и столовыми приборами, в гостиную оттуда доносился запах жареного мяса и овощей, но он вряд ли думал об ужине больше, чем о том, что я сказал ему. Я старался не прислушиваться сильнее необходимого. Вместо этого, разведя огонь в главном камине и наблюдая за разыгравшимися отдельными язычками пламени, совершал попытки отогнать назойливые мысли о былых временах, навеваемых поместьем, и сосредоточиться на глобальных проблемах сегодняшнего дня. Подъехавшая к дому машина, не осталась не замеченной моим чутким слухом, гравий хрустел под её колёсами, а пара девичьих голосов звонкими птицами вырвалась на свободу уличного пространства, стоило дверям транспорта открыться. Голос Сары лишь слегка изменился с нашей последней встречи, а вот вторую девушку на слух я не узнавал до тех пор, пока моя внучка не назвала её по имени. Черт! Я мысленно выругался и тут же встал с кресла, во мне будто натянулась невидимая тугая струна. Я собирался следить за Еленой, но не думал, что нам обязательно знакомиться лично, не был уверен, что это хорошая идея. Я не доверял себе. И прежде, чем мне удалось бы скрыться в стенах дома, Зак уже вышел на крыльцо, чтобы встретить дочь и её подругу, и конечно же предупредить о наличии незваного гостя. Упираясь ладонью в каминную полку, я выдохнул, в последний раз наслаждаясь запахом дров в камине и доносившимся оттуда жаром. Мне нужно было взять себя в руки и сохранять ясность разума, я должен был играть свою роль, теперь уже точно, обратного пути нет.

Девушек я встретил в холле. Зак провёл их внутрь дома, Сара с любопытством блуждала глазами от одного дверного проёма к другому, очевидно ей не терпелось увидеть одного из их немногочисленных родственников и наконец познакомиться с кем-то, носившим её семейное имя.
— Стефан Сальваторе, — представился я, протягивая ей руку для приветствия и улыбаясь лишь уголками губ, однако и глаза в этой улыбке были задействованы, радость от присутствия девушки в конце концов была искренней, — прошу меня извинить за столь внезапный визит, мне стоило предупредить хозяина дома.
Я кивнул головой в сторону Зака и увидел скепсис, микровыражением отразившийся на его лице. Лишь теперь я понял, что изъясняюсь не совсем в соответствие с нынешним временем, не удивительно. Скудный опыт общения с людьми в последние годы сказывался на мне негативно, в отличие от Деймона, я застрял в своей эпохе по многим показателям, цеплялся за прошлое как за спасение, возводя лестницу к собственной человечности из страха утратить её окончательно. Стараясь не заострять внимание на странной для семнадцатилетнего парня комбинации слов, я перевел тему.
— Ты Сара, верно? — Она так выросла с тех пор, как я видел ее несколько лет назад. Стала немного выше, отрастила волосы, кажется, окрасила их, но довольно давно, аммиачного аромата я не уловил, а вот крошечные чешуйки на некоторых прядях выдавали явное повреждение структуры. Мне хотелось изучить ее глазами, подметить все особенности ее нынешнего возраста, запомнить их, запечатлеть в своей памяти до того момента, как я смогу описать их на страницах нынешнего дневника. Но с моей стороны было бы не учтиво не поприветствовать и Елену, пусть я и не мог выдать того, что знаю о ней больше, чем следовало бы в такой ситуации.
— А вы? — Я перевел взгляд с одной девушку на другую, намекая Саре, что нас следовало бы представить друг другу.

Внутренний покой.
Впервые после встречи с «воскресшим» братом Хандзо вновь приблизился к этому состоянию, когда не все так уж и плохо. Да, это странные слова, когда твой дом осаждают безжалостные дроны, настроенные на тотальную эрадикацию людей, но это было правдой. Он больше не болтался подобно голодному карпу кои в проруби, у него была цель, ему было за что бороться. Жаль только, что он такой тугодум, иначе бы усвоил всё это куда раньше, дабы обошлось все без крови и горя. Ценой его ошибок было здоровье брата, целостность семьи Ямагами, благополучие жителей Канедзаки… длинный список.
Здание вновь дрогнуло, в тысячный раз уже с момента вторжения, которое длилось пятый день. Шимада и Камори вместе с её Йокаями смогли эвакуировать жителей в крепость Хашимото, — с которой клан Тигра позорно сбежал при виде куда серьезного врага, чем привычные соперники-якудза, — и перевести её на осадное положение. Помогло ещё то, что во время вылазок им удалось спасти несколько полицейских и даже двух солдат Сил Самообороны, которые помогали в обороне и пытались достучаться до собственного командования через помехи, дабы прислали эвакуационный транспорт. Благодаря им всем у жителей Канедзаки была надежда на спасение… но на плечах Ханзо лежала задача поддерживать огонь этой надежды.
Который мог легко погаснуть, — и не из-за стычек с ботами, а совсем по другой причине. К сожалению, отбитое у Хашимото логово служило скорее «гостиным двором», где собирались для решения вопросов и развлечения, чем настоящей «крепостью», как её привыкли называть (наверное, поэтому «тигры» и свалили в другое место), и не была рассчитана на содержание свыше тысячи беженцев, и если омники ещё могли функционировать на своих зарядах пару лет, то вот людям нужно было есть и принимать медикаменты. Конечно, корабль Нулл-сектора маячил на горизонте достаточно, чтобы люди могли взять все необходимое прежде, чем покинут свои дома, но тут и там возникали непредвиденные случаи, и запасы подходили к концу. Нужно было, чтобы кто-то устроил вылазку, и принес не просто кулек с едой и лекарствами, но целый грузовик всего этого добра.
Вот почему Хандзо вызвался, и Кирико с ним пойдет. У них было достаточно навыков, чтобы осуществить задуманное и выжить, и по этой причине они не были в карауле эту ночь, отдыхая перед грядущей «экспедицией» за припасами. Шимада отдохнул столько, сколько смог, — поспал, помедитировал, привел экипировку в порядок, наделал стрел как обычных, так и трикшотных из всего того, что смог найти у Хашимото.
Оставался где-то час до того, как первые лучи восходящего солнца озарят Токио. Не было смысла идти в ночь, дронам с их инфракрасным зрением было плевать на время суток, а так лазутчикам будет лучше отыскивать вещи при дневном свете. Поднимаясь на ноги после очередной попытки в медитацию, старший Шимада поморщился, ощущая, как боль от пулевого ранения эхом разносится по всему его телу. Вдох, выдох, — целительство Камори (и это он повинен в том, что она носит фамилию своей бабушки, а не отца) позволяло ему стоять на ногах и функционировать достаточно, чтобы сражаться, но оно не было анастетиком, и с ощущениями нужно было справляться самому. Также, как и с волнением, когда идешь по коридорам к двери её комнаты, чтобы обсудить с ней детали предстоящего. Радовало то, что за годы он так отточил свое мастерство «покерфейса», что оно не должно было выдать бушевавшие в нем эмоции.
Так ведь?
— Могу я войти?
Ему не давало покоя едва уловимые нотки обиды в её голосе, когда она спасала его из лап Хашимото, и ему так и не удалось с ней поговорить, между уничтожением дронов Нулл-Сектора, организацией эвакуации и охраной крепости, потому что как назло (или же специально?) их смены не совпадали. Если Ханзо до сих пор помнил её, то просто чудо, что она не напихала ему кунаев куда положено и куда неположено за все, что он натворил. Плюс её отец все ещё находился у клана Тигра, и он так и не увидел, находилась ли Аса-сенсей среди беженцев — хорошо, если из-за огромной кучности он попросту не заметил её, плохо, если она до сих пор была на улицах города.
— Если нужно высказать все, ударить меня, хоть что-то… пожалуйста, сделай это.
Ради неё? Ради него? Ради Канедзаки? Хандзо не знал. Он чувствовал, что виноват, что невозможно вернуть все так, как было. Знал, что слова о том, что он здесь, дабы попытаться наверстать упущенное и исправить хоть что-то, все равно будут словами.
Проклятье, он очень хочет все искупить!
Но он не знает, как это сделать, с чего начать. Если бы у него был хоть кто-то, кто мог бы ему помочь, как Овервотч и Зеньятта у Гендзи, как Йокаи и мама у Кирико, потому что старший Шимада так устал быть… один. Отец был единственным, кто хоть как-то выслушивал его, но, к сожалению, он воспитывал своего наследника в ежовых рукавицах, готовя его к огромной ответственности по управлению их криминальной «империи». Да, Ханздо мог довериться Гендзи и Кирико, но он никогда не хотел обременять их своей ношей, опекая их беспечную юность. Был ли он прав? Или же ошибался? Его ли вина в том, что его поставили перед невозможным выбором?;